Я потряс головой, словно отгоняя назойливые мысли, и с жаром провозгласил:

— Богом клянусь, Барак, я хочу, чтобы завтрашний день был уже позади!

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Утром меня разбудили петушиные крики. Надо сказать, что несколько дюжин этих птиц способны создать воистину оглушительную какофонию. Несколько мгновений я лежал, недоумевая, откуда в аббатстве взялись петухи, и лишь потом вспомнил, что это будущие участники боев. Обитатели соседних каморок тоже проснулись и, посылая проклятия голосистым птицам, кряхтели и откашливались.

Утро выдалось ясное, солнце вовсю сияло на безоблачном небе. Распахнув окно, я первый раз за все свое пребывание в Йорке ощутил не промозглый холод, но живительное тепло. В полном соответствии с песней, которую я слышал на вчерашнем представлении, король прогнал ненастье. По крайней мере, невежественные жители города будут неколебимы в этом убеждении. Взглянув на церковь, я впервые во всей красе увидел ее высоченный шпиль, который в прежние дни терялся в пелене туч. Сейчас он указывал в небеса, подобно громадному сверкающему пальцу.

Я облачился в свою лучшую мантию, отороченную мехом, и с осторожностью увенчал голову новой шляпой, перо на которой заранее укрепил самым тщательным образом. Надвинув шляпу таким образом, чтобы край ее закрывал синяк на лбу, я вышел из своей каморки.

Через распахнутые двери я видел, как клерки тщательно прихорашивались, оправляли мантии и разглядывали свои лица в маленьких стальных зеркалах. Нынешнее утро обошлось без обычной оживленной болтовни. Каждый был поглощен собственной персоной и сосредоточенно готовился к важной роли, которую ему предстояло сыграть сегодня. Барак в красном камзоле стоял в дверях своей каморки и с язвительной улыбкой наблюдал за царившей вокруг суетой.

— Что это вас так веселит? — осведомился я.

— Да так, забавно смотреть на этих олухов, — вполголоса откликнулся он. — Но, думаю, сейчас нам с вами лучше поспешить в трапезную. Сегодня вам непременно нужно плотно позавтракать, ведь одному богу известно, когда вам удастся пообедать.

— Да, завтрак нам обоим не помешает, — кивнул я, тронутый его заботой. — Кстати, как я выгляжу?

— Как расфуфыренный павлин. Пышные наряды вам чертовски не идут. Но синяка не видно, а это главное.

Мы пересекли двор и вошли в трапезную, где было полным-полно клерков и мелких чиновников, которые, подобно нам, торопились подкрепиться перед трудным днем. Плотники, завершившие свою работу, вне всякого сомнения, еще спали. В трапезной тоже витала напряженная атмосфера, не было слышно ни шуток, ни смеха. Все вздрогнули и обернулись, когда один из конюхов уронил на пол тарелку с холодным мясом.

— Господи боже! — возопил бедолага. — Пропал мой новый камзол! Из-за этого проклятого жира он весь в пятнах!

— Некоторые здешние обитатели так перетрусили, что, того и гляди, лишатся последнего разума, — усмехнулся Барак.

— Завидую бездельникам, у которых нет повода для беспокойства, — не преминул уколоть я. — Смотрите не слишком изнуряйте себя ходьбой. Ведь вам предстоит длительная прогулка по городу.

После этого шутливого напутствия мы с Бараком расстались. Он отдал мне салют и исчез, а я присоединился к разряженной взволнованной толпе, шествующей к королевскому особняку. Я чувствовал себя путешественником, вступившим на корабль, которому предстояло плавание к далеким неведомым берегам.

Оказавшись во внутреннем дворе, я едва не зажмурился, ослепленный сверканием парчовых шатров, залитых ярким утренним солнцем. Начищенные доспехи и копья солдат, стоявших в карауле у павильонов, тоже добавляли немало блеска к общей картине; шлемы стражников венчали разноцветные плюмажи. Многочисленные флаги Англии и Шотландии развевались на теплом ветерке. Конюхи выводили из церкви лошадей и седлали их; на шее каждого животного висел номер, благодаря которому хозяин мог без труда найти своего коня. Я вытянул шею, выглядывая Предка, но не увидел его.

У крыльца королевского особняка во множестве толпились чиновники в роскошных камзолах, плащах и мантиях. На лицах их застыло выражение крайней озабоченности, голоса звучали приглушенно. Я поднялся по ступенькам и вошел внутрь.

Вдоль стен главного холла недвижно замерли стражники. На обеих лестницах возились слуги, втаскивая по частям исполинские кровати, которые предстояло установить в спальнях короля и королевы. Леди Рочфорд и Дерем, секретарь королевы, осыпали слуг бранью, ибо им казалось, что те недостаточно бережно обращаются с роскошным резным изголовьем. Ради торжественного случая леди Рочфорд облачилась в красное парчовое платье, расшитое ирисами. Щеки покрывал толстый слой белил, скрывающий багровый румянец.

— Вот недоумки! — в исступлении восклицала леди. — Вы поцарапаете угол! Мастер Дерем, вам придется проследить, чтобы эти болваны все сделали должным образом! Я должна идти.

— Я секретарь, а не дворецкий! — немедленно парировал Дерем.

Приглядевшись к нему поближе, я решил, что наружность у него довольно неприятная. Вне всякого сомнения, в своем отороченном бобром плаще он выглядел весьма представительно, однако узкое лицо, при всей правильности черт, казалось излишне подвижным и беспокойным.

— Так позовите сюда управляющего двором королевы! — на ходу бросила леди Рочфорд.

Я перевел взгляд на другую лестницу. Несколько слуг, выбиваясь из сил, тащили наверх перину невероятных размеров. Она была так велика и пышна, что, случись ей упасть на носильщиков, они, без сомнения, не сумели бы выбраться и погибли от удушья.

Кто-то бесцеремонно ткнул меня в бок. Едва не подпрыгнув от неожиданности, я обернулся и увидел сэра Джеймса Филти, взиравшего на меня без всякой приветливости. На нем была парчовая мантия с широченными плечами и богатой меховой оторочкой. Рядом с ним стоял рикордер Танкерд, подобно мне облаченный в добротную, но скромную черную мантию, одну из пуговиц которой он беспрестанно теребил. На плече у него висела кожаная сумка с золотыми уголками, где, вне всякого сомнения, находилась его речь. Коуфолд, клерк Филти, держал в руках толстую пачку петиций, перевязанную красной лентой и запечатанную воском.

— Где вы до сих пор пропадали? — злобно прошипел сэр Джеймс. — Почему я должен вас искать? И куда запропастился брат Ренн?

— Сегодня я его еще не видел.

— Идите во двор и отыщите свою лошадь. Брат Танкерд, сделайте милость, оставьте пуговицу в покое. Иначе вы предстанете перед королем в мантии без пуговиц. Что касается ваших патронов, они просто вывели меня из себя! Надеюсь, они знают, что делают.

— Члены Городского совета тверды в своем решении облачиться в убогие одеяния лишь тогда, когда они окажутся за пределами города, — сообщил Танкерд.

Филти презрительно фыркнул и направился к дверям. Мы с рикордером обменялись понимающими взглядами и последовали за ним. Мрачное лицо Филти немного прояснилось, когда он увидел у крыльца Джайлса Ренна; на почтительном расстоянии от старого законника стоял конюх, державший за поводья трех лошадей. Предок, узнав меня, тихонько заржал от радости.

— Доброе утро, Мэтью, — жизнерадостно произнес Джайлс.

Глядя на него, ни одна живая душа не заподозрила бы, что он смертельно болен. Нарядная мантия придавала ему импозантный вид, а шапка, расшитая драгоценными камнями, ничуть не отвечала последним требованиям моды, зато была ему очень к лицу.

Сэр Джеймс приказал поместить прошения в сумку, прикрепленную к седлу лошади Ренна. Длинная седая борода вельможи потешно развевалась на ветру из стороны в сторону, что отнюдь не соответствовало его надменной мине. Когда все было готово и мы взобрались на лошадей, сэр Джеймс произнес, указывая на ворота:

— Городская делегация ждет на улице. По сигналу охраны вы присоединитесь к ним и поскачете в Фулфорд.

Несколько мгновений он поочередно сверлил нас всех глазами.

— Не забудьте мои наставления, — бросил он напоследок. — Надеюсь, вы меня не опозорите.